Драма «Черкассы» собрала более 6 млн гривен за 2 недели. Мы поговорили с настоящим командиром тральщика о фильме и событиях 2014 года

Как именно вы участвовали в съемочном процессе? Получилось ли на экране воспроизвести то, что происходило на корабле в марте 2014-го?

Я консультировал творческую группу, когда сценарий уже был готов. В начале режиссер меня еще не знал и общался только с матросами тральщика, ему очень помогал старший матрос Александр Гутник. Фильм получился проще, ведь матросы знали не все, что происходило. Я участвовал уже во время самих съемок — очень хотел, чтобы все получилось правдоподобно. Не все выглядит так, как было на самом деле.

Что именно не соответствует действительности?

Во-первых, судно не такое, как наши «Черкассы». Во-вторых, режиссер очень преувеличил неготовность экипажа к штурму в начале фильма. Он хотел показать, что перед событиями мы были по подготовке слабенькие, а когда «Родина в опасности», то все сплотились. На самом деле мы были более подготовлены, было больше порядка на корабле. Не было такого, чтобы так открыто в карты играли или курили. Еще не понравилось, что туда вставили «Воины света», хотя это было не на нашем корабле.

Самая большая неожиданность в фильме — смерть одного из украинских моряков, хотя на самом деле такого не было.

Все удивлены такой концовкой, я больше всех. В действительности героя, которого убили, на корабле не было вообще. По замыслу режиссера, он остается с кораблем. Два главных героя фильма — это по сути один человек.

Вы говорили об этом с режиссером? Просили что-то изменить?

Конечно, но меня не слышали. И режиссер, и продюсеры говорили, что кино художественное, поэтому должно быть так. Но кое-что все-таки поменяли, добавили по моей просьбе. Например, когда ребята делали выбор (переходить ли на российскую сторону) — это так и было. Но это же не Голливуд, бюджет фильма не такой уж большой — что могли снять, то и сняли. Но мне нравится результат кино. Сознательный человек, который его посмотрит, должен многое переосмыслить и понять.

Вы сказали, что матросы знали не все. Что вы, как командир, хотели бы рассказать еще?

То, что предшествовало событиям, показанным в кино. Как мы пытались найти пути выхода, когда затопили «Очаков». Как ездили с некоторыми ребятами за 12 километров до места затопления и искали проходы. Но как только мы докладывали о каком-то месте, там сразу топили другие суда. Тогда мы поняли, что везде предательство. Оставалось одно место, где еще можно было пройти, но я уже своему командиру бригады не докладывал. Отправил на Севастополь человека с письмом, но письмо к адресату не попало, а на том месте тоже затопили судно.

Также много кто думает, что сопротивление оказывали только «Черкассы». Это не так. В озере Донузлав еще были «Геническ» и «Константин Ольшанский». В Севастополе были «Хмельницкий» и «Славутич». С ними, конечно, расправились раньше, но они тоже не сдавались. Их захватывали и выгоняли с борта. У нас была возможность маневрировать, поэтому мы продержались дольше всех.

Что скажете об актере, который играет командира «Черкасс»? Он похож на вас? Удалось ли ему передать эмоции, которые вы тогда переживали?

Эмоции тогда надо было держать в себе, потому что экипаж смотрел. В фильме персонаж говорит довольно литературно, я просил актера немного проще это делать. Конечно, он не знает, как это все происходило, как я это переживал. Я могу жестко пообщаться, а бывает нормально говорим с ребятами. Но в целом персонаж понравился.

В фильме есть сцена, где часть моряков переходит на российскую сторону. Кажется, что все происходило достаточно спокойно. Так и было?

Было напряженно и спокойно. Никто ни с кем не ссорился, не было никаких конфликтов. Я примерно догадывался, у кого из ребят были пророссийские взгляды, поэтому должен был от них избавиться. Потому что потом кто-то из них не выполнит приказ или совершит диверсию. Это было самое трудное построение в моей жизни, даже в кино это не передано так, как было на самом деле. Некоторые люди ходили туда и обратно несколько раз — не могли решить. Но все действительно было быстро, пять минут на сборы. И катер, который подошел за ними — так и было. Сначала с корабля сошли 12 моряков, еще несколько решили уйти после первого штурма. За все время с нашего корабля на российскую сторону перешли до 20 человек.

Как проходили переговоры с россиянами? Их интересовали люди или корабль?

Они подъезжали на катерах довольно часто, но говорили по телефону. У них был мой номер, мы так общались. Когда моряки переходили на их сторону — это для них был показатель того, что наши люди выбирали «русский мир». Но им подходило и то, чтобы мы просто сдали корабль и разошлись по домам. Они угрожали, ставили ультиматум: если до 8 марта не сдадимся, применят оружие, авиацию, тамбовский спецназ. Но они не ожидали, что мы сами в ответ применим оружие. Мы были первыми, кто стрелял в сторону врага. У нас были инструкции, чтобы не было смертей. Но если бы мы совсем не отбивались, корабль бы захватили гораздо раньше. Шанса выйти из Донузлава уже не было. Мы постоянно маневрировали, в итоге просто «угробили» руль. Тогда я понял, что это все. Мы забаррикадировались, и через несколько часов все закончилось.

Как вы готовились к сдаче корабля? В фильме моряки разрисовали стены в цвета украинского флага, разлили на пол масло. Как было на самом деле?

Все было. Стены разрисовывали, но зеленкой. У нас ее было очень много, осталась с боевого похода в 2013 году. Это была моя идея, мы каждый вечер собирались и писали на стенах различные лозунги. Моряков это очень успокаивало. Мы весь корабль исписали той зеленкой, отмыть это уже нереально. У меня каюта была очень красивая!

Как вас выводили из тральщика? Какое было отношение россиян?

Они сказали, что у них приказ с нами нормально обойтись. Спросили у нас, что им делать, потому что мы были последним украинским кораблем. Я сказал им, чтобы флаг не спускали. Часть матросов сошла ночью, не могли уже на корабле быть. Потом говорили, что российские военные им даже приветствие отдавали — для них это тоже пример, что нельзя сдаваться. Хотя другие экипажи и лицом в пол, и проверяли. У нас такого не было. Я с корабля сошел последним в 7 утра, когда за нами приехал транспорт. Оттуда мы поехали в Очаков.

В фильме ваш герой жалеет, что ждал приказа от руководства и не вывел корабль из Донузлава в Одессу в самом начале. Считаете ли вы, что нужно было так сделать?

Я много думал об этом. Тогда я еще не знал, что командир моей бригады окажется предателем. Когда я говорил об этом с капитанами других кораблей, они думали, что я хочу сбежать, бросить их. Если бы мы вышли сразу, были бы в Одессе. Но тогда о тральщике «Черкассы» никто бы не знал.

Вы сейчас поддерживаете связь с ребятами из «Черкасс»?

Недавно мы встречались в Черкассах на премьере фильма. Нас приехало 22 человека, со всеми пообщались. Там нас очень тепло встретили, был аншлаг. Мы все вместе смотрели фильм, потом еще вечером посидели. Одни сейчас дальнобойщики, другие за границу поехали, кто работает на дому сварщиком. Кое-кто остался служить, но очень мало.

Как сложилась ваша жизнь после тех событий?

После выхода из Донузлава нас вывели в Очаков. Сначала распределили по судам, где-то год-полтора в таком же составе мы проходили службу. Я там был начальником штаба бригады надводных кораблей. Там было много ребят — почти все, кто из Новоозерного вышел. Так я где-то 2,5-3 года прослужил, а потом меня перевели в Одессу. Там служил на разных должностях в боевой подготовке, на штабных должностях. Принимал участие в Операции объединенных сил в Мариуполе. И сейчас продолжаю служить в Одессе.

Знаете ли вы, что произошло с моряками, которые перешли на российскую сторону?

На уровне слухов знаем, что почти все офицеры получили жилье. Проходят службу. Им всем дали должности, всем разные. Кто-то в Россию переехал, кто-то остался в Крыму. Там на них тоже смотрят как на предателей, но им обещали высокие зарплаты и лучшие социальные условия, и стараются это выполнять. Но я лично с ними связь не поддерживаю, она оборвалась в 2014 году в один день.